Republic: «Мы до обеда уже знали, что уедем». Портрет российской эмиграции-2022 на примере оказавшихся в Армении и Грузии
https://republic.ru/posts/104819
«Мы до обеда уже знали, что уедем». Портрет российской эмиграции-2022 на примере оказавшихся в Армении и Грузии
Эта статья написана участниками независимой исследовательской группы After24. After24 — это Анна Кулешова, социолог, сооснователь ассоциации Social Researches Across Borders; Екатерина Чигалейчик, антрополог; Влада Баранова, социолингвистка; Верена Подольская, социолог, журналист; Глеб Стукалин, антрополог и Тимофей Чернов, аналитик данных.
С 24 февраля сотни тысяч людей покидают Россию. Вынужденно или нет, внезапно или запланировано, с кем-то или одни — все они так или иначе создают новые сообщества за пределами своей страны. В середине марта мы — социологи, антропологи, социолингвисты, журналисты — сформировали независимую исследовательскую группу After24, чтобы понять, кто уезжает из России и почему, что переживают эти люди, на что надеются, с какими проблемами сталкиваются и как их решают. Будучи в Армении и Грузии, мы ограничились изучением эмиграции именно в этот регион, чтобы иметь доступ к живым контактам. Мы поставили перед собой задачу лучше понять современных российских эмигрантов (экспатов, эвакуантов, релокантов, беженцев и пр.) и сформировать портрет российской эмиграции-2022 в «бутылочном горлышке» стран Южного Кавказа.
В рамках нашего исследования мы собираем и анализируем как количественную (опросные и статистические данные), так и качественную (интервью) информацию. За шесть недель (с 25 марта по 6 мая 2022 года) мы провели онлайн-опрос на платформе Microsoft Teams, распространив анкету в онлайн-сообществах, посвященных эмиграции в Армению и Грузию, а также в блогах журналистов и других лидеров мнений. Мы активно использовали чаты и каналы в Telegram, посвященные разным аспектам релокации.
В течение шести недель в опросе приняли участие 1075 человек, для последующего анализа были отобраны 899 анкет, их заполнили граждане России, находившиеся на территории Армении или Грузии на момент заполнения опроса и въехавшие в эти страны после 23 февраля 2022 года. Многие из них согласились в дальнейшем дать анонимное интервью. Цитаты из интервью живо иллюстрируют полученные нами цифры.
«Мы в тот же день приняли это решение»
Большинство наших респондентов уехали из России в конце февраля или марте, и нас интересовало, насколько спонтанным было это решение, стало ли оно для них шагом в том же направлении или же резким поворотом в жизненном сценарии. Кто, собственно, уехал? Те, кто уже давно подумывал о переезде в другую страну, и война стала для них триггером? Или в основном сорвались с места люди, для которых 24 февраля перечеркнуло все: стало днем, когда стало просто невозможно оставаться в России, и пришлось оставить прежнюю жизнь?
Чуть более половины респондентов (51%) назвали свой отъезд спонтанным, для 35% он оказался скорее спонтанным, около 10% находили его скорее запланированным, и лишь 2% заранее планировали уехать. Для 22% ответивших на анкету отъезд был вынужденным, для 37% — скорее вынужденным, для 23% — скорее добровольным.
При этом многие из опрошенных затрудняются определить свой отъезд как запланированный или как спонтанный, потому что желание уехать зрело уже некоторое время (иногда долго, несколько лет), и начало войны стало спусковым механизмом, который ускорил этот процесс.
«Сейчас сложно уже вспомнить. Но в общем и целом нет, мы сразу, в тот же день [24 февраля] приняли это решение. То есть с утра мы встали, и до обеда мы уже знали, что мы уедем».
Говоря о самочувствии в последнюю неделю перед отъездом из России, 81% отмечали высокую тревожность, лишь для 13% она прошла немного тревожнее обычного. У многих респондентов самочувствие изменилось к лучшему сразу после переезда: 81% стали чувствовать себя спокойнее, для 10% ничего не изменилось.
Несмотря на то, что тревожность у большинства респондентов снизилась после отъезда из России, неопределенность внешнего и внутреннего мира никуда не делась.
«…Я реально каждое утро просыпаюсь и ищу как в настольной игре карточку случайного события».
Перейти границы
С самого начала массового отъезда по телеграм-каналам разошлись сообщения о том, что выезд из России может быть сопряжен со сложностями и ограничениями вплоть до задержаний. Большинство (81%) опрошенных ожидали трудностей (боялись обысков для поисков наличной валюты, допросов с пристрастием со стороны погранслужбы ФСБ, повышенного интереса к сфере рабочей деятельности, чтения почты/мессенджеров в телефоне, проверки истории просмотров в YouTube, вопросов про посещение митингов и политические взгляды, интереса к опыту службы в армии и т.п.), но не столкнулось с ними.
«Я оделся максимально просто. Потому что юридически я аспирант МГУ, индивидуальный предприниматель, репетитор. Я все сделал, почистил телефон. И ничего не было. Мы летели из Москвы в Ереван, из Еревана ехали на тачке с моей коллегой, ее мужиком и ее ребенком. В целом доехали без приключений — нам повезло».
Опасения перед отъездом были существенной составляющей окраски этой ситуации: широко расходились публикации в СМИ и соцсетях о допросах на российских границах, появлялись размышления о возможном закрытии границ страны, мелькали ассоциации с возможным опусканием нового «железного занавеса». Все это создавало высокий уровень тревоги: страхи были не только перед необходимостью оставаться в России еще некоторое время, но и перед самим выездом из нее. Ожидали проблем при пересечении границы и столкнулись с ними 11%, 6,6% не ожидали сложностей и не столкнулись с ними, и лишь 1% опрошенных не ожидал проблем, но столкнулся с ними.
«Да, думал [что могут перестать пропускать через границу]. Но через какое-то время я понял, что, наоборот, скорее всего будут всех выпускать, потому что больше работы пограничникам, меньше работы мусорам на улицах. Это те же самые люди, пусть они лучше в Тбилиси митингуют.»
«Исчезло завтра»
«Когда такие спонтанные решения принимаются — у меня по крайней мере — до мозга не сразу доходит. Ты в экстренном режиме решение принимаешь, переезжаешь, а доходит до тебя, что ты сделал, только через недельку, когда мозги доезжают вместе с телом».
Для многих приезд в Грузию или Армению стал не концом приключений, а началом построения новой жизни, первой точкой в путешествии, план которого создается в процессе. Большая часть наших респондентов проезжали транзитом Армению на пути в Грузию. Однако Грузия для большинства также не является конечным пунктом назначения.
Большинство респондентов обозначили намерение покинуть Армению и Грузию и планируют переезд в течение нескольких месяцев, полугода, года. Остаться на месте собирались не более 15% опрошенных. Однако важно учитывать, что более 30% респондентов на момент опроса не имели еще четкой картины своего будущего. Приведенные цифры описывают скорее желания и намерения респондентов, чем реальные планы (напомним, что время опроса — март-апрель).
«У меня 24 февраля совершенно схлопнулся горизонт планирования. Условно говоря, исчезло завтра. И эти два месяца я потихонечку прогрызал себе все дальше горизонт планирования».
«Я понимаю, что все, чем я занимался в России, для меня закончилось. Тот карьерный путь, который мне мог предложить университет — (…) это для меня закончилось».
Переход к новой жизни — дело непростое, и самая первая трудность, с которой приходится столкнуться после спешного расставания с Россией — конфликт невозможности и одновременно необходимости планировать. Оставаться здесь и интегрироваться? Или искать место учебы или работы в другой стране? От этого зависит то, чем заниматься прямо сейчас — подготовкой к дальнейшему переезду или укоренением, адаптацией здесь: заводить контакты, погружаться в культуру, историю, разбираться в социально-политических процессах.
«Нам нужно было тихое место, тихая гавань, чтобы подготовиться к дальнейшему переезду. У нас в планах это было, но мы планировали это сделать, подготовившись финансово, и получить какой-то оффер (предложение о трудоустройстве. — Republic) по работе. В более спокойном режиме. Грузия получилась перевалочным пунктом».
Для кого-то Южный Кавказ — временное пристанище: место, где можно пожить некоторое время, оформляя визу или занимаясь поиском работы в другой стране. После критического периода тотальной неопределенности в конце февраля и марте наступил следующий.
«Сейчас я более-менее адаптировался, у нас есть какая-то перспектива. Я уже знаю, что в России то, что у меня есть — бизнес там — не летит в трубу».
«Горизонт планирования — где-то до осени. Что уже неплохо, на мой взгляд.»
Также есть те, кто собирается оставаться в Грузии и Армении. Респонденты, приехавшие в Грузию, чаще склоняются к тому, чтобы задержаться там на более долгий срок. Если в Армении больше 50% опрошенных отметили сроки от нескольких недель до полугода, то в Грузии таких чуть больше 30%, около 35% — собираются оставаться там на срок от полугода до года. Длительное пребывание — от года до всей жизни в Грузии отметили 25% респондентов, в Армении — 10%.
Работа и миграционные настроения
По официальным данным ФСБ, за первый квартал (до 1 апреля) количество въехавших в Грузию по земле через пропускной пункт Верхний Ларс россиян по сравнению с тем же периодом времени за 2021 год выросло в пять раз — 38281 человек. Количество приехавших в Армению россиян выросло в три раза: 134129 человек. Впрочем, важно понимать, что в 2021 году еще были сильны коронавирусные ограничения. Кроме того, сложно отследить количество вернувшихся в Россию людей, как и граждан, въезжавших несколько раз.
По результатам нашего онлайн-исследования, в котором, напомним, приняли участие только те россияне, которые уехали в Армению и Грузию, 42% находится в Армении, 58% — в Грузии. Из них 69% впервые оказались в этих странах, 23% приехали сюда во второй или в третий раз, 4% бывали тут уже 3–5 раз, и только 3% бывали тут многократно. Большинство наших респондентов (86%) приехали в эти страны в марте, 3% выехали из России в феврале и 10% в апреле, 1% процент приехал в первые дни мая (мы закрыли анкету 6 мая).
Меньше всего в нашем исследовании оказалось россиян, рожденных в 1960-е годы (1%), 5% — рождены в 2000-х, немногим больше — в 1970-е гг. (6%), 27% — в 1980-е гг., большинство наших респондентов родились в 1990-е (59%). 51% — женщины, 47% — мужчины, 2% выбрали вариант другое. У 70% опрошенных есть постоянный партнер, но только у 18% респондентов есть дети младше 18 лет. Большинство имеет законченное высшее образование.
Почти половина респондентов до переезда проживали в Москве и в Санкт-Петербурге.
Почти половина наших респондентов (46%) работает в сфере IT, 14% — в арт-индустриях, 8% заняты в сервисных отраслях (маркетинг, консалтинг, PR и право), 6% работают в сфере образования, 4% — в журналистике и просветительстве, по 3% — в финансах, науке и торговле, по 2% работают в здравоохранении, сервисе, промышленности и НКО, по 1% заняты проектированием/строительством, транспортом и чем-то другим (госуправление, психология, туризм, урбанистика, ремесла).
Почему уезжали профессионалы
Среди основных причин отъезда (была возможность выбрать до трех вариантов ответа) респонденты чаще всего отмечали несогласие с проводимой Россией внешней политикой (53%), тяжелую психологическую обстановку внутри страны (44%) и угрозу закрытия границ (43%).
Среди причин отъезда звучали и такие:
- «Необходимость вывезти сына до его совершеннолетия, чтобы его не отправили на войну».
- «Угроза ядерной бомбардировки».
- «Проблемы для ведения бизнеса с Европой».
- «Стало морально невыносимо жить с этими ватниками в одной стране/городе/доме».
- «Лишение работы».
- «Дискриминация ЛГБТ».
- «Массовая поддержка действий государства среди населения и среди моих личных знакомых. Мне хотелось покинуть это окружение. Испытывала чувство одиночества и хотелось быть среди единомышленников».
- «Муж по работе вынужден был уехать, а я с ним».
- «Работаю на IT-компанию из Канады, не было возможности получить зарплату».
- «Желание отправиться на фронт, чтобы сражаться на стороне Украины».
Можно было предположить, что у айтишников основания для отъезда несколько иные, связанные исключительно с возможностью релокации в другие страны, не имеющие под собой политической подоплеки. Но в интервью респонденты отмечали конкретные политические основания смены места жительства:
«Моя сфера работы связана с ИИ (искусственный интеллект). Одно из последних предложений по проекту в России, от которого я отказался, был связан с поиском мыслепреступлений в соцсетях. Понимаете, все, что связано с госами (госорганами. — Republic), сейчас очень токсично. И, конечно, не хочется пачкать руки о такую работу, собирать дрова, на которых потом будут сжигать ведьм. Да, за такое будут доплачивать втридорога, но потом ни одна цивилизованная команда не станет с тобой работать».
«В России все компании государственные, включая IT. Так или иначе работаешь на силовиков. Это такое себе…».
В вопросе про мотивы решения приехать в страну нынешнего местонахождения тоже можно было выбрать до трех вариантов ответа. Для обеих стран основной причиной оказалось отсутствие визового режима (62% для Армении и 81% для Грузии). Остальные ответы отличались по странам:
Армения
Родители с детьми на чужбине
У 18% наших респондентов есть дети до 18 лет, они уезжали с ними из городов-миллионников, где у них был определенный уровень комфорта: были решены вопросы с детскими садами и школами, нянями, можно было спокойно делегировать родительство профессионалам, были кружки, школы, госуслуги, проверенные врачи и не было необходимости находиться с детьми 24/7. Утрата привычной жизни и необходимость сочетать удаленную работу с воспитанием и обучением детей, решением массы бытовых проблем, стала дополнительным стрессом.
Потребность в образовательных учреждениях для недавно прибывших российских детей быстро заметили и педагоги-эмигранты, руководители детских садов и школ в принимающих странах. Создание такой новой эмигрантской инфраструктуры, как школа, заслуживает отдельного внимания. Горизонтальные связи родителей выступают одним из ключевых факторов формирования новой эмигрантской среды.
Приехавшие после 24 февраля создали специальные чаты, посвященные детскому образованию. В них преимущественно обсуждаются темы самоорганизации, поиска и предложений услуг нянь. Кроме того, в таких сообществах обсуждают и некоторые отвлеченные темы, например, медицину, и прочую инфраструктуру, не специализированную на детях.
Среди ответивших на вопросы нашей анкеты не так много оказалось семей с детьми, которые учатся в средней школе, то есть в 5 классе и старше. Многие родители предпочли отложить отъезд до сдачи экзаменов и окончания школы/учебного года. Семей с детьми, учащимися в начальной школе, приехало много.
«Особенно младшие классы, до 5 класса был очень большой наплыв. Старших все-таки меньше срывали, хотели, чтобы доучились, но и в 9-й к нам приходили,» — рассказала директор одной частной школы в Ереване.
Примечательно, что некоторым семьям пришлось вернуться, так как их дети не смогли адаптироваться на новом месте. Как правило, в такой ситуации оказывались семьи с детьми, которые ходят в детский сад и начальную школу, им объяснить причину переезда было почти невозможно, они требовали возвращения домой к любимым друзьям, бабушкам и дедушкам, с трудом находили контакт с новыми нянями. Подростки тоже переживали переезд сложно, переход в новые школы им давался морально и психологически тяжело, но все-таки вели они себя конструктивнее, понимая суть происходящего.
Сильно выручали всех онлайн-школы, набравшие богатый опыт за пандемию, они без труда смогли подхватить новых учеников с марта 2022 года.
«Мы не планировали оставаться в Тбилиси навсегда, так что просто вывели детей в российскую онлайн-школу. Но это, кстати, делали и те, кто остался в России. Если начинались уроки патриотического воспитания, было давление какое-то в связи с СВО, то прям палочка-выручалочка такие школы».
Многие эмигранты направились в уже существовавшие частные школы и в Тбилиси, и в Ереване. Информант в Тбилиси заметил изменение русской школы в Тбилиси после 24 февраля:
«И сейчас какое-то количество людей, которые переехали в связи с войной, тоже туда устроились педагогами, потому что школа выросла в два раза сразу, когда война началась».
Директорка ереванской частной школы рассказала про рост своей школы:
«На момент начала нашей работы у нас было всего 24 ученика, к Новому году уже 40, ну и, конечно, в феврале численность наших учеников возросла вдвое благодаря приехавшим россиянам. Но 80 человек — это только потому, что наше здание не может вместить больше, сейчас мы ищем другое здание, чтобы расширяться. А так, заявок очень много было».
Общее для этих школ в обоих городах — аккредитация по российской программе, приписка к школе в России.
Другие родители попробовали устроить детей в государственные школы (в Армении), в грузинско-американскую школу (Тбилиси).
Кроме того, в Ереване возникла новая мигрантская инфраструктура: весной 2022 года там открылось две новые школы, созданные уехавшими из России преподавателями. В Грузии таких школ на момент проведения исследования не появилось, это может быть связано с тем, что в Армении была частичная поддержка принимающего сообщества, а также грантодателей извне, а в Тбилиси, видимо, нет.
Опрошенные в ходе исследования родители отмечают, что это новая, создающаяся на глазах инфраструктура, со своими плюсами и минусами: «можно влиять, но надо вкладываться». В этих школах пока нет ни местных детей, ни местных педагогов. Одна из школ полностью частная, но достаточно доступная по сравнению с аналогичными школами Москвы и Петербурга. О её создании рассказала основательница:
«Мы приехали вместе с У, моей коллегой, с которой мы работали в России в сфере дополнительного образования. Она еще работала в школе. Мы с ней приехали в Ереван 23 марта. И мы уже знали, что собираемся делать здесь школу. Но думали, что это будут скорее курсы дополнительного образования, адаптация детей приехавших. Мы не были уверены, что у нас будет достаточно ресурсов, чтобы сделать полноценную школу, но оказалось, что ресурсы есть, и довольно много людей, которые к нам здесь присоединились».
Она же объясняет в новой школе отсутствие местных детей:
«Поскольку мы делали школу на последние два месяца года, то никакого спроса среди армянских детей, конечно, не было, потому что дети не выбирают школу на последние два месяца, если только они не прибыли только что в Ереван. Поэтому у нас, конечно, сто процентов детей, которые к нам записались, были дети, которые приехали из России и в срочном порядке искали, где им закончить год».
В обеих школах язык обучения — русский, языки принимающего сообщества практически не включены в программу, хотя на дискурсивном уровне информанты отмечают, что это важно, иногда их изучение есть в планах.
«Пока детей на курсы армянского и украинского не набралось, но есть надежда на следующий год. Некоторые дети из России ходят на курсы армянского где-то еще»,
— говорит сотрудница второй новой школы в Ереване, существующей на сторонний грант и имеющей статус НКО, поэтому она может позволить себе держать цены ниже рыночных и бесплатно принимать детей из Украины.
Для некоторых релокантов школы — важный фактор при принятии решения о дальнейшей мобильности: например, семья IT-специалистов думала, ехать ли дальше на Кипр, как предлагает компания, или оставаться еще на год в Армении. В итоге семья решила остаться в Ереване, так как здесь есть школа для социализации, ребенку в ней понравилось (март-май), а ее стоимость позволяет нанять еще и репетиторов.
Вернуться в Россию?
Возвращение в Россию — сложная тема, складывающаяся из желания или нежелания вернуться и оценки возможности возвращения на основе прогноза. Каждому человеку, отвечающему на вопрос о возможном возвращении, требуется описать свои представления о будущем, а также оценить вероятность наступления того будущего, в котором это возвращение возможно.
«Я не могу быть на 100 % уверенным, что это окончательно. (…) Я надеюсь, что какую-то часть моей жизни, которая между смертью Вована и моей смертью — надеюсь, что это будет большой кусок времени — я смогу посвятить России. Другое дело, что между сейчас и смертью Вована пройдет значительный кусок времени, который сильно превышает любые возможные форматы туристических поездок, поэтому я не с концами переезжаю, но довольно надолго. На годы, может быть на десятилетия. Или десятилетие. Лучше б, конечно, десятилетие».
Хотят вернуться в Россию 38% опрошенных нами, а не хотят — 30%, остальные затруднились с ответом. При этом среди желающих вернуться считают это вполне вероятным всего 3%, остальные полагают это маловероятным или совершенно невозможным.
Естественно, возможность возвращения напрямую зависит от причин отъезда. Поэтому одни информанты оценивают в первую очередь экономические факторы, а другие — вероятность политических изменений («смена режима», приход к власти другого правительства).
«Даже самый популярный в русскоязычной тусовке сценарий смерти или свержения Путина — это же будет хуже чем в 90-е ******. Там можно будет, наверное, заработать денег, но жить там я бы не стал. А с продолжением этого всего — какие пути? Как раньше уже не будет и лучше уже тоже не будет. Даже если в позитивном сценарии придут какие-то реформаторы, то это будет хуже, чем Гайдар».
Однако в основном прогнозы пессимистичные, и большинство наших информантов не планируют «переждать темное время в России», а меняют планы на жизнь и рассчитывают на долгое невозвращение.
«Мне бы хотелось свободной политической обстановки [в России]. И то я даже тогда не знаю, вернусь ли я. На протяжении столетий ни один правитель не был заинтересован в образованности населения, в их гражданской воспитанности, политизированности. Эту страну угнетали и втаптывали много-много столетий какие-то люди до меня. И я подумала: вот мне 25. Мне осталось жить, допустим, 60–70 лет. Это не очень много. А процессы становления России на ноги — это займет 20–30 лет. И я не готова класть половину своей жизни на то, чтобы исправлять ошибки других людей. Я решила, что хочу прожить свою маленькую человеческую жизнь счастливо. Как бы это не было эгоистично. Потому что скоро уже надо будет думать о детях, и хотелось бы им дать что-то хорошее. Чтобы они росли в хорошем месте».
При этом среди айтишников в возрасте 30+ нередки высказывания о готовности вернуться в Россию, чтобы восстанавливать её, но только при условии смены режима.
Комментарии
Отправить комментарий